Пропаганда антивоенной вменяемости

Башар Асад говорит, что в мире чувствуется запах Третьей мировой войны. Примерно о том же говорит Маргот Вальстрём, шведский министр иностранных дел. Асад обвиняет США, Вальстрём — Россию. А если поискать в лентах новостей, мы обнаружим, что обвинения в развязывании нового глобального конфликта звучат со всех сторон.

Сентябрьский опрос ВЦИОМ показывает, что в рейтинге страхов боязнь международных конфликтов занимает у россиян первое место и встречается у каждого пятого.

Насколько правы в своих ожиданиях россияне и как отнестись к этому страху?

Поймём главное: пока войной пугают, её не будет. Пока это средство психологического воздействия, манипуляции и торговли, "военный аргумент" всё ещё работает. А вот как только мы увидим, что боевые действия в разных точках мира с участием ведущих государств идут, но Третьей мировой уже никто не пугает, надо начинать опасаться. Значит, все как-то свыклись и вполне допускают нечто подобное.

И потом, нужно понимать, о какой именно войне идёт речь. Например, в постсоветском политическом языке холодную войну довольно часто называли Третьей мировой. Но пугать холодной войной поздно: во многом она на ранних стадиях разворачивания. Снова перед нами идеологическое противостояние блоков, конфликты чужими руками на третьих территориях и т.п. Правда, нет гонки вооружений и самих блоков больше двух. Но будем честны: новая холодная война — уже вчерашний день.

Есть и другой образ Третьей мировой. Смысл его сводится к тому, что страх перед ядерной войной действительно работает как сдерживающий фактор. Но выяснилось, что единственное, на что годятся наши ядерные вооружения в практическом смысле, — удерживать всех остальных от применения таких же вооружений. Но с их помощью невозможно победить террористические и повстанческие движения, распространившиеся по всему миру. Именно поэтому рост локальных конфликтов и террористических движений часто называют новой формой глобальной войны.

Но и наступления такой войны бояться поздно. Она давно идёт. Более того, она не просто идёт, а меняет наш быт. Просто посчитайте, с какими антитеррористическими мерами сталкиваются ежедневно жители больших городов (и скольких они ещё не замечают) — представить такое 15—20 лет назад было сложно. Так что и здесь страх опознаёт реальность с опозданием.

Ну и, наконец, классическая форма страха — глобальный ядерный конфликт. Понятно, что ядерное сдерживание уже много лет доказывает свою эффективность. Но в обстановке нарастающей тревожности и прочих атрибутов мобилизационной чёрной магии обыватель боится, что у кого-то не выдержат нервы. Все рациональные аргументы против войны давно известны: в ней нет победителей, шаг это глупый и т.п. Мы успокаиваем себя: не будут же они, не совсем же дураки.

Но в том-то и дело. Давайте вспомним, по поводу скольких произошедших в последние годы ситуаций мы говорили и думали то же самое: не будут же они. А потом всё случалось. Поэтому ожидание и страх перед — специфическая форма неверия в рациональность политических элит, основная роль которых — удерживать мир от конфликта. Больше нет убеждённости, что эти пресловутые "они" чего-то там "не будут".

А спускаемые время от времени со всех сторон диванные цепные пропагандистские псы лишь подливают масла в огонь, создают атмосферу нервозности, которая влияет на общество не лучшим образом — от роста нервных заболеваний и страхов до формирования специфических социальных стратегий выживания, стоящих по духу ближе к игре Fallout, чем к теории "общественного договора".

Поэтому важной антивоенной стратегией, которую власти разных государств могли бы развернуть как на своих территориях, так и на международной арене, должна стать пропаганда психической вменяемости. Вероятно, она поможет предотвратить не только реальные войны, но и множественные воображаемые конфликты, раздирающие сознание политизированной тусовки.

Все остальные войны уже идут, и мы к ним даже как бы привыкли.