Какие воспоминания о русских женщинах остались у пленных японских солдат

Сразу после войны мужчин в СССР было мало. Помимо 20 миллионов погибшего мирного населения на оккупированных территориях по всей стране погибло больше семи миллионов мужчин. Поэтому во время войны и после неё по всему СССР женщин стали нанимать на самую тяжёлую, низкоквалифицированную работу, в том числе и в лагеря для военнопленных. Из поколения 1924–1928 годов рождения больше 83% составляли женщины. Поэтому немудрено, что некоторые из них обращали внимание и на военнопленных.

Но первыми советскими женщинами, с которыми столкнулись японские военнопленные, были медики — врачи, медсёстры и санитарки. Причём последние по советскому обычаю с японцами не церемонились, могли накричать и даже толкнуть. Многие санитарки были рослыми, дородными женщинами, привыкшими к тяжёлой работе, и низеньких, щуплых японцев воспринимали чуть ли не как школьников.

Весьма травмировал пленённых "самураев" медосмотр, где их по обычаям того времени раздевали догола. Японцев приводил в смятение сам факт присутствия на медосмотре женщин-врачей и вообще факт гендерного равенства, ведь в это время в Японии женщины имели гораздо меньше прав, чем мужчины, и за одинаковую работу получали меньшую зарплату. Факт того, что женщины-врачи дотрагиваются до них, японские солдаты воспринимали как дополнительный акт унижения. Раньше у них были ружья, они сами щупали женщин, и вдруг всё стало наоборот — русские женщины щупали японских мужчин.

Настоящий шок у японцев вызывало требование побрить лобковые волосы. Тем, кто отказывался, их брили насильно. Такое требование медиков было вызвано тем, что японцы поголовно были вшивыми, однако пленные воспринимали это как ещё один факт унижения, лишения мужского достоинства. "Мы тогда были как девочки", — писал один из военнопленных в воспоминаниях. Действительно, встреча с советскими санитарками "нежной не была", но в те годы было не до нежности: в лагерях для военнопленных нужно было бороться с педикулёзом, тифом и снижать смертность. Такое в СССР бывало: главное — эффективность мер, а что там чувствуют люди при этом, персоналу было всё равно — за годы войны все огрубели.

Второй факт, возмутивший японских мужчин, — советские медсёстры зачем-то щупали каждого за ягодицы. Солдаты не знали, что таким образом медики быстро и просто определяли состояние здоровья. Упругая попа означала, что у солдата есть подкожный жир и он годится для трудной работы. А если же ягодицы были вялыми, обвисшими, то ставился диагноз "дистрофия", японца следовало откормить и подлечить, а пока нужно было отправить на лёгкую работу.

Многие женщины с удивлением вслух оценивали размеры мужского достоинства японцев. "Какой у них маленький!" — восклицали они удивлённо, в первый раз увидев военнопленных голыми. Разумеется, японцы обижались. Ещё одним фактом, злившим японцев, было то, что женщины смотрели на мужские тела без смущения. Правда, японцы быстро к этому привыкли и даже стали относиться с юмором.

Однако к многим медицинским работникам японцы питали самые нежные чувства. Как правило, это относилось к женщинам-врачам, которые защищали пленных, изменяли бытовые условия в лучшую сторону, и к медсёстрам, которые буквально выхаживали больных и раненых. Русских врачей японцы называли "мадама" и удивлялись их цветущему виду. Их поражало, что женщины могли носить мужскую одежду, ходить мужской, решительной походкой, но при этом оставаться добрыми.

Врачи действительно устраивали для военнопленных умывальники и бани, терпеливо ухаживали за больными и ранеными, а медсёстры могли несколько суток не отходить от их постели. "Мы бы без них не выжили", "Я молюсь за ваше здоровье", "Военврач защищала нас решительно и непреклонно", — записывали военнопленные в дневниках.

"В России мужчины и женщины равны, — писал в дневнике военнопленный Исузу. — Железное правило в русском обществе: только те, кто работает, заслуживают того, чтобы поесть. То, что русские женщины много работают, следуя этому правилу, впечатляет. Они хорошо сложены и сильны, как мужчины".

"Русские женщины — все толстячки и настоящие силачки! — восхищались японцы. — Они легко справляются со сходом вагонетки с рельсов. Собираются вместе и под крики "Раз-два взяли!" ставят вагонетку на место силой своих больших задов".

Советские женщины жалели военнопленных. Это было связано с тем, что на территории СССР японцы не творили таких зверств, как фашисты, а об ужасах на территории Китая в СССР знали мало. Низкорослые и вечно сопливые от холода японцы воспринимались как дети.

Поэтому охранницы или местные женщины, с которыми японцы встречались на работе, подкармливали их чем могли. Те в ответ на заботу дарили безделушки или деньги, ведь военнопленным в СССР ежемесячно выдавали зарплату.

Когда с продуктами стало полегче, русские женщины стали продавать излишки японцам. Часто обмен происходил заочно: женщины оставляли продукты в условленном месте, а военнопленные забирали их и оставляли деньги. Иногда и женщины дарили военнопленным какие-то мелкие подарки или давали в долг, а потом старательно о нём забывали, понимая, что японцам и так несладко. Разумеется, японцев жалели. Ну а где у русских жалость, там недалеко и до любви.

Романы между пленными и охранницами были редкостью. Чаще чувства вспыхивали между японцами и местными жительницами. Разумеется, последних привлекало то, что японцы — представители какого-то чуждого мира, в котором другие традиции. Советских женщин удивляла японская баня, которую пленные устраивали в бочке на берегах водоёмов, восхищали мелкие бытовые вещи, которых в СССР не было, например зубной порошок с приятным вкусом. Днём женщины работали наравне с мужчинами, а вечером одевались в лучшие наряды и хотели понравиться. Японцы восхищались красотой русских женщин и девушек, но вот с интимными отношениями ладилось не всегда.

Борис Свиридов, 15 лет работавший в лагере для военнопленных под Моршанском, рассказывал журналистам, что к ним в лагерь специально, чтобы найти себе мужчину, устроилась молодая девушка. Между ней и японским военнопленным майором вспыхнула любовь, однако первая же ночь привела к разочарованию — эпитет "у них слишком маленький" оказался верным. Майор был зол и ругался.

Это был далеко не единственный случай. Японцев не устраивала неумелость женщин в вопросах постели, их пассивность, неумение доставить наслаждение. О постельных делах в СССР не писали, не говорили и не спрашивали — тема была табуирована. В Японии дело обстояло иначе — поговаривали, что в плен с собой японцы везли даже резиновых кукол. Вот такая была "продвинутая" нация.

Тем не менее за постель с японцами советским женщинам грозило суровое наказание. Родившую от японца могли отправить "на материк" или перевести на другое место работы, а можно было и загреметь в лагерь. Но бывали и счастливые романы. Например, в городе Канске Красноярского края 50 военнопленных женились на местных и пожелали остаться в СССР после освобождения. Однако такое разрешение японцы получали крайне редко, многие "русские жёны" остались в СССР в одиночку воспитывать детей. Право на личное счастье в СССР не предусматривалось, места для чувств не было, а женщин обязывали быть "товарищем", "матерью" и работать наравне с мужчинами.

Возвращение военнопленных в Японию началось в 1946 году и растянулось на 10 лет. Только 19 октября 1956 года Советский Союз и Япония заключили соглашение о прекращении войны, а все выжившие военнопленные были отправлены на родину.

В посёлке Прогресс под Благовещенском до сих пор помнят историю японца Ясабуро Хачия и Клавдии Новиковой. Он пробыл в советских лагерях 10 лет "за шпионаж", она тоже была осуждена — за растрату. Встретились в Брянской области на поселении. Ясабуро не мог выехать в Японию, так как в лагере потеряли его документы. Пришлось выправлять советский паспорт. После окончания срока Клавдия увезла японца к себе на Дальний Восток. Душа в душу они прожили больше 30 лет, а потом, когда границы в России открылись, Клавдия настояла, чтобы муж уехал к родным в Японию — "там медобслуживание лучше". На родине Ясабуро ждала жена Хисаки — она запретила признавать мужа пропавшим без вести и дождалась его. О любви этих людей в Японии был снят фильм, а сердце "шпиона" Ясабуро оказалось навсегда разорвано пополам — между Россией и Японией.