Из пушек по Кремлю: Первая битва красных и белых

"Я не знаю, зачем и кому это нужно…" — романс Александра Вертинского слышали решительно все. Уже в наше время его перепевали исполнители, не имеющие между собой, казалось бы, ничего общего — от Жанны Бичевской до Бориса Гребенщикова. Между тем, на удивление, многие слушатели просто не в курсе, о ком же, собственно, поётся. Вертинский посвятил свой шедевр не абстрактным мальчикам. Осенью 1917 года в Москве произошло знаковое событие Гражданской войны в России. В Петрограде большевики взяли власть с шумом, но без особенных усилий. Однако в старой столице неделю шли отчаянные бои на улицах. В них участвовали тысячи, а к концу противостояния — десятки тысяч бойцов, погибли сотни людей с обеих сторон.

После Февральской революции Москва, как и все прочие центры бывшей империи, стала ареной политической борьбы всех против всех. Летом состоялись выборы в Думу, на которых победила партия эсеров. Однако в местных советах доминировали большевики. Они не могли быть уверенными в полном своём превосходстве и даже незадолго до революции в Петрограде ещё не собирались брать власть силой.

25 октября около полудня в Москву начали приходить телеграммы о захвате власти большевиками в Петрограде. Реакция местных социалистов была незамедлительной: большевики и меньшевики создают объединённый военно-революционный комитет для действий в столице. Возглавил его Григорий Усиевич.

Хотя ему было всего 26, он имел за плечами уже многолетнюю биографию профессионального революционера. Сын обеспеченных родителей купеческого сословия, он предпочёл присоединиться к радикалам и впервые вступил в кружок марксистов ещё в гимназии. Из-за своих экстремистских пристрастий Усиевич не закончил университет, а с 1909 года он почти без перерывов сидел по ссылкам и тюрьмам. В 1914 году он бежал из-под ареста и уехал в Австрию… где был вскоре арестован и помещён в лагерь, как русский. В Россию он вернулся лишь в 1917 году вместе с Лениным. Как легко догадаться, опыта боевых действий этот молодой холерик не имел, зато обладал кипучей энергией и бесспорными талантами подпольщика и агитатора.

Придётся отдать должное красным: они ни секунды не колебались и действовали предельно активно. Узнав о событиях в Петрограде, они сразу же послали агитаторов в казармы запасных подразделений. Разагитированные солдаты должны были захватить Кремль, арсеналы, Госбанк, казначейство. 10–12 тысяч винтовок раздали красногвардейцам. Телефонная станция, почтамт и телеграф были заняты с лёту. Только вечером того же дня собралась Московская городская дума, причём на заседании поначалу присутствовали и большевики, покинувшие зал только после первых выступлений. "Осиротевшие" фракции в свою очередь создали Комитет общественной безопасности. Возглавил его эсер Вадим Руднев — городской глава с 1917 года. Руднев также успел прославиться в мире российской радикальной политики, но позднее, с 1914 года, добровольцем служил в армии.

Руднев стал наиболее энергичным противником большевиков из московских политиков осени 1917 года. Он объявил, что Дума — единственная законная власть в Москве, поэтому советам она не подчинится. Вооружённые подразделения КОБ возглавил полковник Константин Рябцев. В юности он готовился к духовной стезе: сам из семьи священника, Рябцев окончил несколько классов семинарии, но затем предпочёл военную службу и подпоручиком служил при Ляояне и Шахэ, а затем — на различных должностях в штабах во время Первой мировой. Сейчас он командовал войсками Московского военного округа, так что командование верными КОБ войсками принял естественным образом.

Правда, Москва не осталась в стороне от общей смуты. Рябцев не мог просто отдать войскам приказ подавить выступление большевиков силой и ожидать, что его пойдут дисциплинированно выполнять. Опорой Думы были офицеры гарнизона и юнкера. Кроме того, добровольческие отряды в тот же день начали формироваться в университете старой столицы. Вооружение студентам выдавалось с армейских складов. Кстати, именно университетский отряд получил неформальное название, которое вскоре распространилось на всё движение. Студенты, в противоположность красным, впервые назвали себя Белой гвардией.

Однако и красные не могли рассчитывать на всеобщую поддержку. Большевизированы были только некоторые части, в первую очередь — 193-й и 56-й запасной пехотные полки. И даже там речь шла только о выставлении отдельных вооружённых групп. Кроме того, красные рассчитывали на Красную гвардию из рабочих. Наконец на их сторону перешли солдаты, ранее попавшие под арест за отказ идти в наступление на фронте.

В Москве началась "гонка вооружений". Красные смогли захватить кремлёвский арсенал. Однако подходы к Кремлю уже были перекрыты юнкерами. Рябцев обратился в Ставку с просьбой прислать войска, лояльные Временному правительству, а сам начал переговоры с ВРК. В этот момент вся наличная сила правительственных войск составляла аж три сотни офицеров, студентов и юнкеров, собравшихся в Александровском военном училище. Однако белые довольно быстро собирали сторонников. Кадетские корпуса, Алексеевское училище, добровольцы из воинских частей — белые быстро получили преимущество. 27 октября Рябцев предъявил красным ультиматум, требуя очистить Кремль и сдать оружие.

Красные уже не чувствовали себя столь уверенно. Попытки вывезти оружие из Кремля или, наоборот, пробиться в Кремль снаружи парировались отрядами белых, блокировавших улицы. Если Рябцев отправлял в Ставку просьбы помочь войсками, то Усиевич бомбардировал такими же призывами Троцкого в Петрограде.

В этот момент белые упустили блестящую возможность одержать победу в Москве. Руднев (политический лидер контрреволюционеров) 26 октября предложил просто отправить солдат к Моссовету и арестовать ВРК в полном составе. Однако Рябцев колебался. Ему казалось, что сил достаточно, чтобы переговорами без применения силы добиться сдачи. Лить кровь он не хотел.

Это ключевой момент всей московской эпопеи. Располагая всеми козырями, белые ещё не поняли, что только что началась гражданская война без компромиссов и сантиментов. В такой ситуации действительно трудно отдать приказ о применении силы. Тем более это сейчас мы знаем, какой свирепой и кровавой была Гражданская война, как она шла и чем закончилась. Рябцев только понимал, что стоит на пороге кровавой бойни, и всеми силами пытался её избежать. Однако это его по-человечески скорее симпатичное качество стоило белым Москвы.

Однако красным ещё только предстояло переломить ситуацию. Вокруг Кремля юнкера строили баррикады. Офицеры сколачивали добровольческие отряды в Александровском училище. В районе Лефортова действовали кадеты во главе с Владимиром Раром. Полковник Рар сам по себе был колоритной фигурой. Остзейский немец, лютеранин, он прошёл Японскую и Первую мировую и во время последней принял православие (как сам объяснил, чтобы быть одной веры с солдатами). В Москву он приехал после тяжёлого ранения и, долечиваясь, исполнял обязанности заместителя директора 1-го Кадетского корпуса. Теперь силами своих кадетов он организовал оборону самого корпуса, арсенала и артиллерийских мастерских в Лефортове. Людей не хватало, а кадетам всё же недоставало выучки и опыта. Вскоре после короткой стычки артмастерские попали в руки красных.

День 27 октября прошёл нервно, но без особого кровопролития. Обе стороны потеряли по несколько человек ранеными, однако спонтанные перестрелки вызывали у людей скорее любопытство, чем страх. К баррикадам и патрулям подходили обыватели — узнать, что творится.

Вечером Рябцев счёл, что сил достаточно, и перешёл к активным действиям. На Садовом кольце и Крымском мосту белые сорвали пикеты красных и захватили несколько десятков красногвардейцев. Эти стычки не были особо кровавыми: пленные и раненые были, но смертей удалось избежать. В это время офицерская рота зачистила почтамт и городскую телефонную станцию. Минимум сопротивления. Винтовки и револьверы отбирают, революционные части разоружаются. Отряд юнкеров занимает Дорогомиловский мост. Кажется, что выступление большевиков в Москве терпит крах.

Однако ВРК отказался выполнять требования белых. Ключевым оставался вопрос о Кремле. Там до сих пор сидел красный отряд. Вечером начался обстрел крепости. Пулемётный огонь вели по парапету, чтобы согнать оттуда стрелков красных. Пока шли перестрелки у Кремля, отряд красных попытался прорваться к Моссовету. Это были так называемые двинцы. Ранее их арестовали за отказ идти в наступление на фронте, держали в тюрьме Двинска, затем перевели в Москву и здесь отпустили на свободу. "Двинцы" были настроены решительно. Они миновали несколько пикетов юнкеров, но у Исторического музея патруль потребовал сложить оружие. "Двинцы" отказались, и тогда по ним открыли огонь. Бой у музея закончился избиением красных: юнкера перебили или пленили десятки людей.

В ночь на 28-е юнкера начали штурм Кремля. Рябцев по телефону потребовал сдачи. Перед рассветом красные решили капитулировать. Возглавлявший гарнизон Кремля прапорщик Берзин распорядился открыть ворота.

Именно во время этой капитуляции произошёл широко известный инцидент, изменивший очень многое в отношениях сторон. Точно можно сказать следующее. Около семи утра красные начали складывать оружие перед кремлёвским арсеналом. За этим наблюдал небольшой отряд юнкеров с бронеавтомобилем. Между сдающимися и принимающими капитуляцию постоянно вспыхивали перебранки. Далее в показаниях участников начинается разнобой. То ли кто-то из красных не пожелал сдаваться и принялся стрелять по броневику белых, то ли у кого-то из белых не выдержали нервы. Факт состоит в том, что из-за чьего-то срыва началась стрельба. Сдающиеся стояли толпой, на них был направлен пулемёт броневика, поэтому многих красных скосило за считаные секунды. Количество жертв этого побоища осталось неизвестным: оценки числа убитых плавают в диапазоне от 30 до 300 человек.

"От Троицких ворот затрещал пулемёт по нас, — рассказывал красногвардеец Базякин. — Мы в панике. Бросились кто куда. Кто хотел в казармы, тех штыками порют. Часть бросилась в школу прапорщиков, а оттуда бросили бомбу. Мы очутились кругом в мешке. Стон, крики раненых наших товарищей… Через 8 минут бойня прекратилась. Выходят офицеры и махают руками: "Стой, стой, это ошибочно"… Но рабочие арсенала видели все, как нас расстреливали, и поняли, что с ними может быть то же. Они поставили в окнах арсенала пулемёты и открыли по цепи юнкеров стрельбу. Юнкера выкатывают пулемёт, ставят около Царь-пушки и открывают стрельбу по окнам арсенала".

"Солдаты склада в числе 500 чел. были построены без оружия перед воротами арсенала, — описывали ситуацию в рапорте по горячим следам, — несколько юнкеров делали расчёт. В это время раздалось откуда-то несколько выстрелов, затем юнкера открыли огонь из пулемётов и орудия от Троицких ворот. Выстроенные без оружия солдаты склада падали, как подкошенные, раздались крики и вопли, все бросились обратно в ворота арсенала, но открыта была только узкая калитка, перед которой образовалась гора мёртвых тел, раненых, потоптанных и здоровых, старающихся перелезть через калитку; минут через пять огонь прекратился".

"Откуда-то" — очень важная ремарка. При этом огонь вели ещё и красные из здания арсенала, но здесь нет абсолютно никакого единства: то ли эти выстрелы, собственно, спровоцировали избиение, то ли наоборот, сохранившие винтовки принялись стрелять, когда увидели, что расстреливают их товарищей... Точно восстановить картину уже, видимо, никогда не удастся. Однако по совокупности свидетельств можно утверждать, что, вероятнее всего, огонь изначально открыли красные. Красногвардеец Страхов оставил недвусмысленные воспоминания о происходившем в Кремле:

"Юнкера в панике бросились бежать к стенам, а некоторые обратно за ворота с криком: "Измена, измена! Где Рябцев?" В это время около стены проходили броневики… Остановились и открыли огонь по стрелявшим. Когда броневики, а также задние ряды юнкеров открыли огонь по стене, я был ранен в голову. Помню, что при ранении я ещё в последний раз спустил курок, после чего у меня сейчас же стало темно в глазах и я упал.

Юнкера впоследствии и вовсе утверждали, что имел место некий хитрый план большевиков: впустить отряд в Кремль, а затем его перебить. Это тоже не очень похоже на правду: сложить винтовки на землю и оставить несколько сот человек на заклание — странное решение, с какой стороны ни посмотри, да никто и не согласился бы выступать такой приманкой. В советское время историю "кремлёвского расстрела" подавали однозначно: юнкера вероломно расправились с повстанцами. Эмигрантская пресса в свою очередь возлагала всю вину на коварных большевиков. Реальность, как мы видим, несколько сложнее.

Утро 28 октября стало моментом крупнейших успехов белых. Центр Москвы фактически зачистили, Кремль взят, связь Моссовета с окраинами города перерезана. В ВРК уже ожидали ареста: свободных сил для сопротивления Усиевич и его люди не имели.

В этот момент Рябцев опять предлагает большевикам переговоры.

Пиковый момент с 13 до 16 часов 28 октября белые провели в бесплодных переговорах с красными. В это время к центру Москвы стягивались отряды с окраин и из окрестностей Москвы. С вечера красные пользовались преимуществом в силах. Ударной силой большевиков стал 193-й полк. Именно его отряды взяли провиантские магазины на Остоженке, а затем деблокировали Моссовет.

Утром 29-го числа бои разгорелись в полную силу. Белых блокировали в центре Москвы. Красные вели зачистку города с помощью артиллерии. Стороны быстро зверели: на Поварской какой-то красногвардеец принялся стрелять по машине с ранеными. Стрелка изловили и протащили по улице, привязав к броневику за ноги.

Вокруг Кремля кипело жесточайшее сражение. На колокольню в крепости белые установили пулемёт, от Большого театра отвечала артиллерия большевиков. И те и другие старались захватить "командные высоты", с которых можно было простреливать улицы. Белым пришлось устраивать целую операцию, чтобы сбросить пулемётный расчёт красных с колокольни англиканской церкви. Церковь отбили в рукопашной.

Однако у красных имелось одно решающее преимущество — артиллерия. Систематический обстрел Кремля и всех крупных узлов сопротивления постепенно вырывал из рядов белых убитых и раненых. 29-го числа наступил перелом. Белые ушли в глухую оборону и только реагировали на действия большевиков. Расчёты орудий красных были плохи, но артогонь действовал деморализующе, так что перспективы белых становились всё более мрачными.

Следующий день был очень длинным и насыщенным событиями, но фактически не происходило ничего нового. Белогвардейцы окончательно потеряли инициативу и вели оборонительный бой во всех направлениях. Поздно вечером кадеты Рара оставили свой корпус, вскоре было потеряно Алексеевское училище. Рар переодел юношей в гражданское и велел расходиться по домам, а сам с группой офицеров организовал атаку для отвлечения внимания. Как ни странно, после этого ему удалось пробиться в Кремль из Лефортова. Однако больше белым было нечему порадоваться. Зона их контроля неуклонно сжималась.

Снаряды постоянно летели как бог на душу положит. Особой точности артиллерия красных и не пыталась добиться. Джон Рид (автор знаменитых "10 дней, которые потрясли мир") приводит характерную деталь:

На главных улицах, где сосредоточены банки и крупные торговые дома, были видны зияющие следы работы большевистской артиллерии. Как говорил мне один из советских работников, "когда нам не удавалось в точности установить, где юнкера и белогвардейцы, мы прямо палили по их чековым книжкам".

Тверская была разворочена и покрыта воронками. В центре города было трудно найти дом с целыми стёклами.

К 1 ноября красные заняли здание Московской городской думы и Красную площадь. Штурм Кремля с наскока сорвался, однако крепость находилась в плотном кольце. Орудия били по Кремлю, и снаряды часто находили себе жертв. Выбора у белых не оставалось, поэтому на следующий день Рябцев капитулировал. Война только начиналась, и основную массу участников событий благополучно распустили по домам.

Погибших красногвардейцев похоронили у Кремлёвской стены. В братской могиле закопали 238 человек. А вскоре отпели и юнкеров. На похоронах присутствовал Александр Вертинский. Потрясённый этими событиями, он написал свой знаменитый романс. Вскоре ему пришлось давать объяснения в ЧК по поводу "контрреволюционной" песни. "Не можете же вы запретить мне их жалеть", — удивлённо ответил певец на претензии. Однако погибшие в Москве юнкера и рабочие стали только первыми жертвами охватившей страну междоусобицы. Пройдёт всего несколько недель — и жалеть не будет никто и никого. Большинство лидеров белых и красных, командовавших боями на улицах Москвы, уже не увидели конца войны.